Ларионов Алексей Николаевич

Ларионов Алексей Николаевич


Ларионов любил гулять по набережной, когда выдавалось свободное время, чаще всего перед работой или в перерыве, когда нужно было развеяться или что-то обдумать спокойно. Здесь, наверное, рождались его фантастические проекты насчет метро в Рязани и памятника Крякутному на Скоморошьей горе над Лыбедью. Лысина «дяди Лёши» напоминала рязанский кремлёвский холм, а в глазах угадывалась трещина, которая через десять лет с немногим привела к обрыву и его смерти в четырехэтажном доме на улице Полонского.

Но пока ещё было далеко до тройного мясного плана и оставшейся позади Америки. Алексей Николаевич подошёл ко мне, студенту-педику, и поздоровался за руку. Я вспомнил, что выступал перед работниками обкома в концерте, читал басню Михалкова, и конечно, вообразил, что Ларионов меня запомнил. А у него была такая привычка говорить с человеком как с давно знакомым, будто он подглядел всю его жизнь и знает самые непутёвые мысли. Невдалеке от нас, возле окрашенной в золотой цвет гипсовой статуи Сталина, стояли телохранители «дяди Лёши». Им не нравилось его новое знакомство.

Но персек был упрямым ребёнком (пусть потом ворчат сколько хотят!), и он уловил край моей мечты. Я показал ему ровную линию храмов. Он удивился и даже надел очки. Я знал, что есть ещё более эффектное место для разглядывания разновековых пережитков прошлого, но не рискнул предложить персеку перелезть через чугунную ограду и попрыгать немного по мокрому дёрну.

И так было хорошо видно. «Дядя Лёша» с благодарностью пожал мне руку и пошёл к автомобилю, который стоял возле Ильинской церкви, тоже построенной Бухвостовым, а персек переделал её в лекторий и налепил барельефы всех четырёх вождей мирового пролетариата.
набережная Рязанского Кремля времен Ларионова
На следующий день, идя в институт, я снова увидел Алексея Николаевича и хотел прошмыгнуть мимо. Но он издалёка поклонился мне и поманил: – Где, говоришь, лучше всего видно? Здесь? Да! Смотри-ка! А? Вот ведь как умели строить! Я набрался смелости и рассказал про Добрынин терем, который провалился в Трубеж, про то, как богатырь Добрыня Никитич жил здесь, на Рязани. Его напрасно считают киевлянином, ведь в былинах о Добрыне есть совершенно точные указания на Рязань. Добрыня – наш, косопузый.

Он жил долго – в IX и в X веке. Город Рязань был столицей большого и сильного народа Роси, родственной полоцкой Белой Руси. Там, в Полоцке, была Белая Русь, а у нас – Чёрная. И не Русь, а Рось (Россия!). Русичи были белыми не потому, что все сплошь оказывались белобрысыми, а потому что жили на правой днепровской поле, на западе – там, где был «Белый Свет». Мы же, россы, были чёрным, северным народом.

Почему северным, а не восточным? Да потому, что раньше севером считался не только настоящий север, но ещё и восток, а югом – не только юг, но ещё и запад. Такая в древности была чудесная география! В названии нашего города «Рязань» отразился самый древний облик имени «Рось» – «Орся» или «Эрся», и это значило «окраина», «граница», «край земли». Часть Орси-Эрси потом заговорила по-гуннски (по-мордовски) и превратилась в эрзю-мордву, а до этого Эрся-Рось говорила на словено-росском наречии, понятном и в Белой Руси, и в Поленецкой земле, то есть в Киеве.

Ларионов слушал внимательно, избирая нужное. Говорил трубно и покоряюще, уже не слушая и не терпя возражений: – Вот ты говоришь, значит, «Рязань». Но ведь Рязань была не здесь, а возле Спасска, в 60 километрах от нас. Рязань разрушил Батый (он сказал «Ба\тый»), и её потом сюда перенесли. Ты почитай как следует. А потом... Вот бы вы, студенты, чем фантазировать, лучше бы собрались да укрепили кремлёвский берег. Стыдно ведь! Понимаешь, одни девушки на уме. Скоро весь город упадёт в Трубеж! А у нас рук не хватает, ещё в подвалах люди живут. Насчёт Киева – это ты тоже, брат, зря! Я вот посмотрю, кто вас так учит, понимаешь ли. Договорились! Забыли, что Киев – мать городов русских. Нам квасной патриотизм не нужен! Нам нужна объективная история! Добрыню Никитича им в Рязань переселяй. У нас своих героев, понимаешь, хватает! «Дядя Лёша» имел в виду, наверное, Коловрата или Павлова.

А может, в его уме маячила доярка Прасковья Коврова или телятница Ксения Петухова. Меня он уже не видел. Он ругал подошедших к нему хорошо одетых крупных людей. Были этилюди кудрявые, смоляные, некоторые – с проседью. Стыдно мне стало стоять рядом, в крашеном пальто, сшитом не то из конской попоны, не то из сенного половика. Я отошёл в некотором стеснении – оттого, что сказал никому не известное, не напечатанное нигде, противоречащее банальным фактам наших учебников. Я испугался за своих учителей – Вергилиуса, Милонова и даже молодого Юру Гулина. Хорошо. Пусть Киев – самый древний город. Но ведь и я всё вычислил.

Арабские географы X века ал-Балхи, ал-Истархи, Ибн-Хаукаль и более поздние, например, ал-Идриси, говорят, что Артань (это и есть наша нынешняя Рязань) – в четырёх дневных переходах от Славии. В исторические времена Рязань считалась Черниговским градом, и это отражало древние связи. Значит, Славия – это и есть Чернигов, и в четырёхдневных конских переходах от него была древняя зависимая Рязань, причём путь указан точно – по Русской реке, впадающей в Итиль, то есть в Волгу. Черниговцы сами себя чёрными не называли, они были Славией, а чёрными величали их западные, правобережные родичи. Но ведь если прилепится кличка, то и сам начинаешь сначала откликаться, а потом и настоящее имя забудешь. А что такое дневной переход»? Пеший человек проходит в день 60-70 километров. Я сам ходил и в Клепики, и в Старую Рязань, и в Михайлов, и даже в Зарайск. Конный человек за день пройдёт все сто. От нынешней Рязани до Чернигова по прямоезжей дороге 400 километров. Это и есть те четыре дневных перехода, о которых говорили арабы. И вот какой интересный факт!

Тот же Ибн-Хаукаль говорит ещё об одном русском городе – Куябе, который якобы в четырёх конских переходах от Артани в сторону Волжского Булгара, почти у самого Булгара. Эту Куябу учёные обычно связывают с Киевом и ругают арабских свидетелей за то, что они всё путают «лево» и «право». Как же Куяба на востоке от Артани, когда Киев – на западе от неё? Но арабы ничего не путают. Как есть, так и пишут! Куяба – восточный город, созвучный Киеву, но не сам Киев. Это тот древний град, который дошёл до нас в имени «Китеж». Он и был у самого Булгара, а от Булгара до нынешней Рязани – 400 километров, то есть ещё четыре дневных конских перехода, как раз столько, сколько находят арабы между Артанью и Куябой. А Старой Рязани ещё нет на Окской линии самых древних русских городов. Город этот, может быть, и был в IX веке, но назывался он не Рязанью, а как-то ещё. И не был он стольным городом, как Чернигов, а позже Рязань и даже Китеж... Через неделю нас прислали с лопатами. Это была трудная и, казалось, бессмысленная работа. Мы срывали и без того уже узкий берег. Но его удалось так хорошо, конусообразно выровнять, обложить дёрном и скрепить сверху чугуном и асфальтом, что он перестал ползти и обламываться.

 Ручьи убрали в трубы, болотце отвели. На Успенском соборе искусно залатали трещину и посинили купола; средний даже золотом покрыли присланные из Ленинграда мастера. Синька, правда, скоро выцвела. Ларионов бился и громил. Изобрели густую, нелиняющую краску; насиние купола навесили золотые звёзды, скребли колокольню и ангелов, дующих в длинные трубы...

По материалам книгиВ. Руделёва "Рязанский окоём"


Назад в раздел